Литературная энциклопедия - грузинская литература2

Особенным обаянием пользуется его «Пастух Кацвиа», дидактическая поэма, насыщенная здоровым юмором реалиста, причудливо сочетавшего в себе религиозную скромность духовного наставника со смелой фривольностью певца инстинктов пола. Стихотворная техника Гурамишвили представляет специальный интерес для исследователя. Заброшенный судьбой на далекий север, участник войны с Пруссией [1757, поэт успел ознакомиться с новым для него стихосложением славянских народов и сумел самостоятельно использовать его в целом ряде своих лирических произведений. Почин в освобождении грузинского стиха от сковывавших уже его традиционных норм версификации принадлежит современнику Давида Гурамишвили — Мамуке Бараташвили. В своей поэтике («чашники»), основных морально-дидактических принципов которой, кстати сказать, на практике менее  всего придерживается сам автор, Мамука дает образцы грузинской метрики, где, наряду с господствовавшими в поэзии «шаири» (руставелиевский шестнадцатисложный стих), «чахрухаули» (см. выше) и другими, впервые отводится почетное место и народному размеру уже нового времени. Отличительной чертой поэзии Мамуки является именно это разнообразие стихотворных размеров; в ней нашло свое отражение также знакомство поэта с некоторыми песенными мотивами славянских народов; однако вопрос о сущности и реальном содержании откликов Мамуки (впрочем, как и Давида Гурамишвили) на неродную для него поэзию остается по существу незатронутым в научной литературе. Лит-ые связи с Россией, а через нее (главным образом) и с прочим славянским миром, становятся особенно оживленными и действенными в XVIII веке, когда русская ориентация, наметившаяся еще в первые же десятилетия персидского и турецкого господства, окончательно восторжествовала в руководящих политических кругах Грузии. Грузинские цари, ищущие покровительства у «великой и единоверной» России, к тому времени заметно европеизовавшейся, эмигрируют вместе со своей свитой на север и здесь основывают лит-ые очаги, где закипает деятельная работа по обогащению как переводными, так и оригинальными произведениями сокровищницы родной грузинской литературы. Помимо упомянутого выше царя и поэта Арчила, оставившего по себе память между прочим и в истории грузинского печатного дела (по его инициативе была учреждена грузинская типография в Москве в 1705), в области литературного строительства на чужбине видное место занимает царь Вахтанг VI, еще до переселения в Россию [1724]с успехом подвизавшийся на литературном и учено-просветительном поприще. Основатель грузинской типографии в Тифлисе [1709, первый издатель и комментатор поэмы Шоты Руставели (см. выше), кодификатор грузинских законов («Уложение царя Вахтанга VI»), переводчик с персидского ряда произведений самого разнообразного содержания («Бахтиар-Намэ», «Калилы и Димны», астрономических книг, в том числе известного труда Улуг-бека и т. п.), автор множества оригинальных лирических произведений, — Вахтанг VI, переселившись в Россию, окружает себя здесь людьми, знающими и преданными делу культурного возрождения родной страны, и в сотрудничестве с ними продолжает обширную работу по обогащению грузинской лит-ры переводными произведениями, в том числе и переводами разных учебников и практических руководств с русского на грузинский яз. Среди передовых сотрудников Вахтанга VI, приобщившихся к европейской культуре частью непосредственно, частью через русскую научную и художественную лит-ру, особенной известностью, помимо упомянутых  уже Давида Гурамишвили и Мамуки Бараташвили (написавшего, кстати, свою поэтику именно в Москве, по повелению самого Вахтанга), пользуется также выдающийся лексикограф и автор популярного сборника остроумных басен Саба-Сулхан-Орбелиани (см.). Более тесные связи с русским лит-ым миром устанавливаются во второй половине XVIII в., особенно в царствование Ираклия II; все чаще и чаще мелькают в грузинской лит-ре имена крупных русских писателей; к этому времени переводят Державина (оду «Бог»), Сумарокова (комедии: «Рогоносец по воображению», «Пустая ссора», «Мать, совместница дочери»), Карамзина («Раиса») и пр.; постепенно проникают в литературу лексические варваризмы (руссицизмы), спорадически встречавшиеся и раньше в поэтических произведениях Мамуки Бараташвили и Давида Гурамишвили. Так завершает свой круг развития светская литература эпохи Возрождения. Круг этот замыкается крупнейшими лириками, своей свежестью и оригинальностью затмившими славу многих из своих предшественников, современников и преемников. Это — Бесики (Виссарион Габашвили) (см.) и Саят-Нова (см.). Первый из них — сын своего века с его новыми веяниями и устремлениями, своеобразный синтез «европейского» и «азиатского»; в его любовной лирике и сатире нашли отклик мотивы, выношенные веками грузинской поэзией, как «искусственною», так и народною. Второй, Саят-Нова — сын вновь нарождавшейся народной городской среды; ашуг и сазандар, подобно Бесики, — Саят-Нова поет не только про любовь и красоту, но с обаятельной непосредственностью и наивностью, нередко, впрочем, окрашенной и тонкой иронией, откликается на простые вопросы житейской морали, возводя повседневность в настоящий перл лирики. Армянин по происхождению, но грузин по своим культурно-общественным связям, Саят-Нова вместе с тем является межнациональным поэтом — и для армян, и для грузин, и для турок, на языке которых он писал и пел, будучи придворным поэтом царя Ираклия II. Межнациональность Саят-Новы связана, прежде всего, с принадлежностью его, как и ряда его сородичей — ашугов, к торгово-ремесленному слою городского населения, его запросами и интересами, общими в соответствующих социальных группировках и в пределах и за пределами Грузии. Интерес представляет в связи с этим и лексика поэта, его простонародно-городская смешанная речь, его парсизмы, турцизмы, арменизмы, столь же родные для торгово-ремесленного ядра городского населения Грузии, как и родная грузинская или армянская речь для нашего поэта-сазандара. — Социально новая общественная среда, давшая Саят-Нову и ряд менее известных, ныне частью уже забытых писателей, безусловно наложила яркий отпечаток демократизма на грузинскую поэзию XVIII в. В литературу все более и  более проникают реально-жизненные гражданские мотивы, непосредственные авторы к-рых на этот раз не придворные писатели, а народные певцы-ашуги, представители городских низов, властители дум городского простонародья. Поэзия ашугов, в частности Саят-Новы, обычно игнорируемая в литературоведческих изысканиях, лишь недавно нашла свою достойную оценку в двух прекрасных монографиях талантливого грузинского поэта и литературоведа И. Гришашвили. Вообще, в работах по истории грузинской лит-ры средневековья, в частности литературы XVIII века, обычно не учитывается богатая устная литература, вообще, разноплеменного населения Грузии. До сих пор она изучается совершенно самостоятельно, вне связи с литературными памятниками, без должного учета ряда сказок, басен, пословиц, эпических или исторических песен, любовной и бытовой лирики, служивших источником оплодотворения литературы и в свою очередь подвергавшихся обратному ее влиянию. Между тем для правильного восприятия литературных явлений средневековья важным подспорьем могут служить не только народные версии и сказания о героях Руставели или Фирдоуси, но и ряд эпических отрывков с именами местных, часто областных героев, вроде Зезвы Гаприндаули, прославившегося при осаде крепости Бахтриона, или храброго и непобедимого в схватке героя Солага (Солага Попадзе) и множества других полуисторических, полулегендарных лиц, окруженных любовью и неизменным сочувствием народа. Сюда же следует отнести и представителей определенных социальных слоев, вроде разбойника Арсена (Арсена Одзелашвили), героя уже начальной поры русского владычества в Грузии [XIX в., крепостного крестьянина, борца за правду и справедливость, воплощенного протеста против существовавшей социально-политической системы. Библиография: Mapp Н., Возникновение и расцвет древнегрузинской литературы, «ЖМНП», декабрь 1899; Его же, Вступительные и заключительные строфы «Витязя в барсовой коже» Шоты из Рустава (Тексты и разыскания по арм.-груз. филологии, XII); Его же, Грузинская поэма «Витязь в барсовой шкуре» Шоты из Рустава и новая культурно-историческая проблема, Известия Ак. наук, 1917, стр. 415—506; Его же, Древнегрузинские одописцы (Тексты и разыскания по арм.-груз. фил., IV); Хаханов А., Очерки по истории грузинской словесности, вып. III, М., 1901 (во многом устаревшая книга); Кекелидзе К., История грузинской литературы, т. II, Тифлис, 1924 (на груз.). Гришашвили И., Саят-Нова (на груз.); Его же, Литературная богема старого Тифлиса, Тифлис, 1928 (на груз. яз.). К. Дондуа НОВАЯ ЛИТЕРАТУРА. «Добровольное» присоединение Грузии к России [1801—1804]создало новую эру в грузинской общественно-политической и культурной жизни. Русский торговый капитал, к-рый еще с XVIII века стремился выйти на восточный рынок, чрезвычайно ускорил процесс разложения грузинского натурального (феодального) хозяйства, укрепил в нем товарные формы производства и новые социальные отношения. Потеря политической независимости Грузии, превращение ее фактически в русскую  колонию и вместе с тем появление новой культуры создали весьма тяжелые условия жизни для представителей «старого порядка», т. е. феодального общества, сохранившего свое влияние почти до конца первой половины XIX века. Против русского самодержавия вспыхивали восстания и заговоры, которые подчас принимали национальный характер. Возникшая в таких условиях первая лит-ая школа — романтизм, имея по существу классовую (феодальную) природу, насквозь была проникнута идеями национального освобождения Грузии. Главные представители этой школы — поэт Александр Чавчавадзе [1786—1846]и Григорий Орбелиани [1800—1883]— воспевают национальное прошлое, хотя сами же сознают, что оно «похищено черным вороном, как беспомощная жертва». В 40-е гг. часть грузинской интеллигенции уже рассматривала присоединение Грузии к России как неизбежное явление, но все же не могла с ним примириться. Николай Бараташвили [1816—1845, крупнейший представитель грузинского романтизма и «мировой скорби», особенно ярко выразил это настроение. К той же школе принадлежит Вахтанг Орбелиани [1812—1890]— потомок царского рода, веривший, что «разоренная родина вновь расцветет». Его брат, мемуарист и драматург Александр Орбелиани [1801—1869, участник тайного заговора 1832, после раскрытия последнего признал свою вину перед правительством, впал в религиозный транс и искал «примирения» с богом. В 50-е гг., с усилением темпа расслоения грузинской деревни и появлением «разночинной» интеллигенции, в стране оживилось общественно-культурное движение. Романтизм уступил место реализму. Талантливый драматург Георгий Эристави [1811—1861]ставил вопросы крепостного права, но как либерал он ограничивался только констатированием экономического и правового неравенства и идеализировал «доброго помещика», снисходительно обращающегося со своими крепостными. Он отразил захватническую роль «всемогущего» капитала, кризис феодальной идеологии и культурное возрождение страны, ставшей на путь европеизации. Беллетрист Даниил Чонкадзе [1830—1860, вышедший из среды крепостного крестьянства, резко выступил против всяких форм либерализма и примиренчества в крестьянском вопросе и провозгласил, что «пока крестьяне являются рабами — они никогда не смогут стать счастливыми». Единственно реальный метод борьбы за действительное освобождение крепостных он видел в вооруженном восстании против помещиков и в борьбе с представителями религии. Наряду с этим Д. Чонкадзе дал яркие типы грузинских крестьян, разложившихся под влиянием торгового капитализма. Лаврентий Ардазиани [1818—1870]больше всех остановился на организационных формах первоначального накопления и выявил  идеологические особенности купца, стремящегося к наживе. В дальнейшем, уже после «освобождения» крестьян [1864, беллетрист и революционер, один из основателей марксистских кружков Георгий Церетели [1842—1900](см.) — в своей художественной прозе отразил следующую ступень экспансивного развития торгового капитала, стремящегося уже к внешним рынкам. Он дал также яркую характеристику разложения пореформенных помещичьих усадеб и феодального уклада жизни. Первые реалисты сделали большой шаг к сближению художественной лит-ры и широких масс. В 60-е гг. грузинская лит-ра вступила в новую фазу своего развития. Общественно прогрессивные идеи, которые начали развиваться еще в предыдущем десятилетии, теперь, соответственно новой экономической структуре, получили более четкое оформление. Молодое поколение, к-рым руководила интеллигенция, получившая образование гл. обр. в Петербургском и Московском университетах («Тергдалеулни», буквально — «испившие воды Терека», т. е. побывавшие в России), уже приступило к осуществлению своих планов радикального переустройства грузинской культуры на новых основах. Это переустройство началось походом против старого литературного яз., против замкнутости лит-ры и лит-ых кругов, против ограничения творческой индивидуальности, против старой орфографии, а также против всех тех настроений, которые остались в наследство от феодального уклада и уходящей жизни. Эта борьба между старым и новым поколениями в 60-е гг. закончилась повсеместной победой последнего, в результате чего на общественно-культурную и литературную арену выступили новые литературные идеи, новая тематика и обновленный яз. Образовалась новая литературная критика, возникла серия журналов и других периодических изданий, учреждались разные культурные общества и организации, создалась широкая читательская среда. По мере того как углублялась общественная дифференциация, возникали лит-ые партии и школы с определенными идеологическими программами. Из указанной творческой группы новаторов (И. Чавчавадзе, Н. Николадзе, Ак. Церетели, С. Месхи, Кир. Лордкипанидзе, Ан. Пурцеладзе, Петр Накашидзе, Д. Кипиапи, И. Цинамдзгваришвили, В. Тулашвили, Ив. Мачабели и др.) вышли и корифеи грузинской лит-ры. Илья Григорьевич Чавчавадзе [1837—1907](см.) — крупнейший поэт, беллетрист и критик и центральная фигура всего общественного движения второй половины XIX в. В разрешении национальных вопросов, обостренных развитием капитализма, Чавчавадзе прежде всего «патриот». Разрабатывая социальные проблемы, этот идеолог либеральной дворянской аристократии провозглашает мирное сожительство классов, своего «друга (т. е. помещика) в лицо порицает», для того чтобы заставить  его смягчить отношение к крестьянину, во избежание обострения классовых противоречий. Он — против крепостного права, но проблему «свободы» крестьян разрешает, исходя из экономических интересов помещиков. Философское мировоззрение писателя сводится к полному отрицанию аскетизма и к объединению личных побуждений с общественными интересами. И. Чавчавадзе усовершенствовал грузинскую художественную прозу, а также обосновал лит-ую критику. Чавчавадзе является кроме того талантливым публицистом, организатором общественной инициативы и «властителем дум» интеллигенции XIX в. Другой крупный писатель, лирик и беллетрист, Акакий Церетели [1840—1915](см.), еще глубже был проникнут национальными идеями. Все созданные им в поэзии художественные образы представляют собой символический мир «уснувшей» и «истерзанной» Грузии, скалы и горы к-рой «облиты кровью». Капитализация шла с неумолимой быстротой, отставало общественное сознание многих, отстал и А. Церетели, и только идеалы исторического прошлого оживляли его. Искренняя лирика поэта волновала широкие круги общества. Имя его было окружено ореолом славы национального поэта. В социальных вопросах А. Церетели более радикален. Судьба трудящегося народа его искренно интересует. Его крестьянин сознает, что он «превращен в раба», «безмолвен, как скотина», и «работает не для себя», но поэт, находясь еще в плену господствующей идеологии, «нигде не видит спасения» и не указывает конкретных путей борьбы. В художественной лит-ре он создал целую школу, видными представителями которой были поэты — Григорий Абашидзе [1866—1903, М. Гуриели [1836—1891](см.) и др. В 70—80-е гг. начинается следующий период грузинской истории. Со второй половины 70-х годов возникают и быстро множатся народнические организации. Во всех уголках страны возникают тайные кружки, в городах организуются нелегальные типографии и печатается нелегальная литература. Грузинское «хождение в народ» находилось под идеологическим влиянием русских народников. С 1881 грузинское народничество организовалось вокруг журнала «Имеди» (Надежда), который развернул свою пропаганду и подготовил почву для создания кадров общественно-революционных деятелей (Г. Маиашвили, А. Пурцеладзе, С. Мгалоблишвили, Самадашвили, Гр. Кипшидзе, Н. Ломаури, М. Кипиани, Чрелашвили, Д. Картвелишвили, Лев. Черкезишвили, М. Кереселидзе, Егн. Иоселиани, В. Деканозшвили, Ш. Давиташвили, Г. Читадзе, Гургенидзе, Урбнели, Д. Казбеги, А. Нанеишвили, З. Гулисашвили, Д. Абдушелишвили, Е. Бослевели, З. Чичинадзе, И. Накашидзе и мн. др.), среди к-рых было много теоретиков и социализма. Художественная литература 70—80-х гг. обогатилась серией новых журналов, периодических  сборников и отдельных изданий. Литературно-эстетическая критика, кроме И. Чавчавадзе и А. Церетели, представлена была Н. Николадзе, М. Петридзе, А. Пурцеладзе, А. Цагарели и др. В художественной литературе естественно господствовали народнические идеи: поэт Рафиел Эристави [1824—1901](см.) показал себя как народный писатель, с большой наблюдательностью отобразил разные стороны жизни крестьянства, лишенного после реформы земли и орудий производства. Поэт считал, что единственным средством, смягчающим эту трагедию крестьянства, является его трудовое объединение на основе общины. В ряде своих художественных произведений он призывает крестьянское население к общинным формам хозяйства. С. Мгалоблишвили [1851—1926](см.) — изображает крестьянский быт более оптимистически. Его крестьянин сопротивляется тяжелым условиям своей жизни и борется за новую культуру. К народническому литературному направлению принадлежит также беллетристка Екатерина Габашвили [р. 1851](см.), хорошо знающая грузинскую деревню и разрабатывающая животрепещущие вопросы переустройства социальной жизни крестьянства. Она особенно ярко выступила за равноправие женщин и за изменение старых норм семейных отношений. Поэт Иосиф Давиташвили [1850—1887](см.) является по преимуществу крестьянским поэтом, он сам «сын крестьянина и хорошо понимает запросы сельских рабочих». В его свободных стихах, приближающихся к народному творчеству, так рельефно выявлены переживания бедняцких слоев деревни, что они заучивались и пелись во всех уголках Грузии. В дальнейшем, в силу экономических условий, заставляющих крестьян стремиться в город, И. Давиташвили захотел также «огорожаниться», «изучить ремесло и грамоту». Близки ему были и рабочие мотивы, но тем не менее он остался гл. обр. поэтом сельской бедноты. Кроме означенных писателей крестьянский быт и вопросы расслоения деревни привлекали внимание беллетристов: А. Пурцеладзе, Н. Ломаури (см.), Т. Разикашвили, А. Эристав-Хоштария (см.) и др., затрагивавших иные стороны общественных отношений. На рубеже двух эпох стоят особняком выдающиеся писатели неоромантики: беллетрист Александр Казбеки (см.) и поэт и беллетрист Важа-Пшавела (см.) — выходцы из горских племен Грузии. Главная тема этих писателей — конфликт между старым и новым, между обществом и личностью. Александр Казбеки [1848—1893]— тоже народник, но не ограниченный тематикой. Он видел, как у него на глазах капитал завоевывал и горы, разрушая общину и патриархальный уклад жизни. Община уносила с собой честь, свободу и совесть народа, старую культуру и вековые традиции гор. А. Казбеки хочет удержать этот  процесс, воспрепятствовать ему и «не уступать никому те места, где родились и похоронены его предки, где зарыты их кости». Но все же новое побеждает, оно приносит свои идеи, разоряет общину, и «святым» законам последней уже не подчиняются отдельные ее члены, личности. Такова основная тема писателя. Покорение гор русским чиновничеством, полицейский гнет над местными жителями и самоотверженная борьба против этого сурового режима составляют другую его тему. Важа-Пшавела [1861—1915]в более ярких тонах отразил колорит этнологической культуры пшав-хевсуров (грузин-горцев), их родовой строй и самобытное мировоззрение. Мотивы разлада между побуждениями индивида и общинными обычаями, между цивилизацией и первобытной культурой типичны для Важа-Пшавела, но он преодолевает эти противоречия в символическом одухотворении горной природы, ее явлений, чувствами и эмоциями человека, которые даны с изумительной экспрессией и насыщенной выразительностью. Наряду с антропоморфическими мотивами в творчестве поэта сильны и национально-патриотические мотивы. Развитие промышленности и укрепление буржуазии разрушали старый уклад культуры и общественной жизни, с к-рыми поэт органически был связан, и им овладели романтический пессимизм и глубокая грусть. С конца 80-х гг. в Грузии развиваются промышленность и фабрично-заводское производство, возникает пролетариат и постепенно разрастается рабочее движение. Происходит кризис народничества, в Грузию проникает марксизм, возникают революционно-социалистические кружки. Представители научного социализма (Е. Ниношвили, Н. Жордания, Ф. Махарадзе, С. Джибладзе, М. Цхакая и др.) в 1894 основали соц.-дем. организацию, получившую условное название «Месаме Даси» (Третье поколение), к которому примыкали также Г. Церетели, И. Рамишвили и др. Один из лидеров и организаторов грузинской соц.-дем. партии, Е. Ниношвили [Ингороква (см.), 1861—1894, являлся и выдающимся беллетристом. Сотрудничая вначале и в народнической прессе, он в некоторых социально-экономических вопросах разделял взгляды народников, но затем совершенно порвал с народничеством. В своем творчестве он главное внимание уделял крестьянскому вопросу, революционизированию народного движения. Став марксистом, Ниношвили дал ряд типов, вышедших из крестьянской среды, но в силу социально-экономических обстоятельств тяготевших к промышленному городу. Революционный поэт Иродион Евдошвили [1873—1915](см.), принимавший участие в рабочем движении, наиболее ярко осознал интересы молодого пролетариата и социалистической молодежи. Его поэзия насыщена революционным порывом и призывом к борьбе за «братское знамя». Стихотворения Иродиона Евдошвили в начале этого века распространялись рабочей  молодежью как агитационная лит-ра, а в революционные дни 1905 многие из них были боевыми гимнами. В лице крупного беллетриста Чола Ломтатидзе [1878—1915](см.) рабочий класс нашел своего лучшего выразителя. Он твердо сознавал, что «рабочая партия, к к-рой он принадлежит, призвана переделать весь мир», и действительно вся его жизнь и деятельность являются борьбой за победу пролетариата. Семилетняя каторжная тюрьма, железные кандалы и длительные ссылки не могли ослабить его революционной бодрости и веры в социализм. Ч. Ломтатидзе — первый писатель, который, затронув национальную проблему, разрешил ее с интернациональной точки зрения и вместе с тем выдвинул также идею коллективизма. Рабочее движение и развитие буржуазной демократии создали новую демократическую интеллигенцию, которая активно была втянута в революционное движение и руководила делом политического просвещения рабочих. Из нее вышло также много способных писателей, которые искренно сочувствовали развитию социалистических идей и победе трудящихся [Лалиони, Д. Мегрели, Тр. Рамишвили, И. Екаладзе (см.), Н. Накашидзе, П. Иретели, Б. Ахоспирели, Бабилина и др.. После поражения революции 1905 кадры рабочих писателей сомкнулись теснее и ярче осознали роль художественной лит-ры в деле социалистической организации рабочих масс. Но годы черной реакции и деспотический режим царской власти лишили многих радикальных писателей надежды на будущее и вызвали среди них определенную депрессию. «Демократическое объединение поэтов» — Оболи-Муша, В. Рухадзе, А. Абашели (см.), Х. Вардошвили, Иасамани и другие — в эпоху свирепой реакции потеряло революционный дух и «солнечный смех»; их сменила грусть. Это упадочничество особенно глубоко отразил в своем творчестве поэт Ной Чхиквадзе [1883—1920 гг.](см.), жизнь которого отравлялась «окружающей действительностью», к-рый «ожидал смерти и бога теней у своей могилы». До революции 1917 к группе рабочих писателей по тематике своего творчества принадлежали также драматург и беллетрист Исиф Гедеванишвили [1873—](см.), писавший из жизни рабочих и революционной интеллигенции, поэт Георгий Кучишвили [1886—](см.), примкнувший после советизации Грузии к пролетарским писателям, беллетрист Л. Киачели (см.), романист Малакиашвили, беллетрист Д. Сулиашвили, поэт Турдоспирели и др. В этот же период вышли на лит-ое поприще первые пролетарские писатели: Н. Зомлетели (см.), С. Эули (см.), Ш. Навтлугели, Г. Шинатехели, Г. Хечуашвили, продолжающие писать до настоящего времени. В начале XX в. кроме рабочего движения внимание грузинских  писателей привлекали еще и другие стороны социальной жизни. Выдающийся беллетрист Давид Клдиашвили [1862—](см.) с большой наблюдательностью дал целый ряд саркастических этюдов из быта обломков изворотливого дворянства. Шио Арагвиспирели [1867—1926](см.), основоположник психологической новеллы в грузинской литературе, отобразил тяжелое социально-правовое положение трудящихся слоев общества и крестьян, терпевших от безземелья и от полицейского режима. Но главный мотив его творчества заключается в провозглашении им, под влиянием буржуазной цивилизации, индивидуализма и отрицания общетрадиционных моральных норм. Василий Барнов [1857—](см.) писал преимущественно на исторические темы; Шалва Дадиани [1874—](см.) разработал ряд тем как исторического, так и современного характера; Коте Макашвили [1875—1928](см.), — поэт-лирик, с талантом юмориста; Нико Шиукашвили [1876—](см.) способный драматург, писал гл. обр. на отвлеченные темы; С. Цирекидзе положил начало миниатюре в прозе; творчество А. Цагарели, В. Абашидзе, А. Леист, Гр. Вольского, Зурабишвили, Сио Чантуришвили, В. Гуния, Гандегили, Цахели и других отличалось разнообразной тематикой. До революции 1917 года выявили себя также Галактион Табидзе [1892—](см.) — чуткий лирик; Исиф Гришашвили [1889—](см.) — лирический поэт; Сандро Шаншиашвили (см.), определившийся впоследствии как крестьянский писатель; Шио Мгвимели (см.) — выдающийся представитель детской лит-ры; Сико Пашалишвили, И. Мчедлишвили и др., писавшие преимущественно на национальные темы. До революции 1917 года значительно окрепла также и научно-художественная литературная критика [Марр Н. (см.), Абашидзе К. (см.), Джорджадзе А., Кекелидзе К. (см.), Робакидзе Гр. (см.), Хаханов А. (см.), Кикодзе Гер., Вартагава И., Горгадзе С., Котетишвили В., Хундадзе Сил., Ингорква П., Беридзе Вук.; марксисты: Махаридзе Ф. (см.), Хомлели, Гомартели, Гелеишвили П. и др., представлявшая собой весьма существенный фактор общественно-культурного развития Грузии. СОВРЕМЕННАЯ ГРУЗИНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА развивается как путем объединения в определенных ассоциациях, так и путем индивидуальной деятельности отдельных писателей. Из лит-ых ассоциаций последнего времени нужно выдвинуть два основных объединения: первое (хронологически) — символистов — «Голубые рога» и второе — Ассоциация пролетарских писателей. Литературное объединение «голуборожцев» в Грузии впервые определилось в 1916. Оно объединяет символистов, и многие из них до последних  дней отражают декадентское мироощущение оторванной от реальной жизни интеллигенции, рожденной «для вдохновения, для звуков сладких и молитв». «Голубые рога» — вначале «мистический союз поэтов», ушедших в мир хаотического вымысла и грез, — явились литературной апологией новой городской культуры и буржуазных тенденций. На формирование «ордена голуборожцев» сильное влияние оказали символисты Запада, особенно Франции, с одной стороны, и символисты России — с другой. Бодлер, Верлен, Маллармэ, Рембо, Верхарн, Бальмонт, Брюсов, Блок — вот имена поэтов, творчество которых оживляющей струей вошло в сознание грузинских символистов. Но если взять в целом литературную ориентацию «голуборожцев», то она ближе к Западу, чем к России. Характерная особенность грузинских символистов — в сильно выявленной у них национальной тенденции. «Любовь к Грузии — на первом месте», заявляли они в своих программах-манифестах. Мечтая о неведомом мире, они хотят «Грузию — страну солнца и поэзии — превратить в мечтательный город», каким, по их мнению, является «светлейший Париж». Выдающийся представитель и наиболее крупная фигура «голуборожцев», поэт Гр. Робакидзе (см.), обладая высокой культурой слова, имеет целый ряд формальных достижений в области композиции и ритма; творчество его характеризуется мистичностью образов и влечением к «космическому солнцу». Другой поэт и теоретик грузинского символизма В. Гаприндашвили (см.) выдвинул поэтическую личность как новый образ лирики и тему «двойника» в грузинской поэзии. Т. Табидзе (см.) известен как наиболее колоритный представитель лирики символизма. Творчество означенных поэтов, так же как и всех остальных символистов — П. Яшвили (см.), Н. Мицишвили (см.), К. Надирадзе, Ш. Апхаидзе, Леонидзе, Р. Гветадзе и др., — можно разделить на два периода: первый — до советизации Грузии [1921]и второй — после нее до настоящего времени. В течение первого периода тематика всех символистов «голуборожцев» определяется историко-мифологическими, урбанистическими мотивами. Лирика наполнена образами былого патриотического романтизма и отражает ультранационалистические тенденции грузинской «демократической» (меньшевистской) республики; она воспевает все уродливое и болезненное. Во втором периоде, т. е. после установления советской власти в Грузии, в творчестве «голуборожцев» наступил перелом. Выросшие в разных социальных и экономических условиях грузинские символисты не могли одинаково оценить рабоче-крестьянскую диктатуру. Часть из них восприняла действительность искаженно, сопротивлялась этой власти, видя в ней закат свободной Грузии. Но другая, жизнеспособная и здоровая часть, выступила с лозунгом — «Возврат к земле», влилась в революционную стихию  и до сегодняшнего дня стоит в рядах попутчиков. Грузинский символизм «голуборожцев» сыграл значительную роль в современной лит-ре, особенно в области радикальных реформ грузинского классического стиля. Советизация Грузии [февраль 1921]открыла широкие возможности для возникновения и развития новой пролетарской литературы. Первая плеяда рабочих поэтов, начавшая свою литературную деятельность еще до советизации, теперь оказалась на твердой почве. Пролетарская поэзия раннего периода [1921—1924 гг., развиваясь в пламени революционного подъема, отражала порывы страстной борьбы за укрепление рабочей диктатуры. Она была насыщена твердой верой в могущество пролетариата. Индустриальный ритм машин, фабрик и заводов вдохновляет поэтов С. Эули, П. Самсонидзе, И. Вакели, Н. Зомлетели (см. статьи, посвященные этим поэтам) и др. Находясь под непосредственным влиянием русских товарищей из группы «Кузница», они ограничились «Гимном фабрики» и «Голосом огня». Жизнь и быт хотя и отражены в поэтическом творчестве этих писателей, но слабо и схематично. В этот период выдвинулись поэты-рабочие: Г. Хечуашвили, Навтлугели, Г. Шинахетели и др. Грузинская пролетарская литература первого периода не смогла окончательно порвать с деревней (И. Вакели, Н. Зомлетели), но доминирующим началом в ней все же явился город с фабричными кварталами и революционной романтикой. Эти пионеры социалистической лит-ры работают до настоящего времени. От «космических» исканий они переходят к конкретным темам нашего строительства, расширяя тем самым диапазон своего художественного творчества. Второй этап развития пролетарской лит-ры в Грузии характеризуется углубленным отношением к вопросам этики, к бытовым вопросам, к вопросам созидательной работы социалистического строительства. Даровитые поэты и беллетристы: А. Машашвили (см.), К. Лордкипанидзе (см.), К. Каладзе (см.), Е. Полумордвинов (см.), К. Бобохидзе, К. Феодосишвили, Лисашвили, Ф. Нароушвили, Д. Рондели, Цверава, Асламазишвили и др., значительно расширили творческую сферу пролетарской поэзии и прозы. Некоторые поэты переживали кризис, были зигзаги и отклонения в патриотизм, но эти уклоны носили индивидуальный характер. После советизации Грузии к пролетарской лит-ре примкнули: беллетрист Б. Купрашвили, поэты — Г. Кучишвили (см.), С. Ертацминдели (см.) и др. Все это показывает несомненный рост лит-ого пролетарского фронта. Кроме двух означенных главных лит-ых группировок в Грузии существуют еще два объединения: объединение футуристов, именуемое в настоящее время «левым фронтом», и объединение писателей «академиков». Грузинский футуризм (ныне  Леф) имеет в своих кадрах Б. Жгенти, Чачава, Чиковани, Гачечиладзе, Абуладзе, Нозадзе, Гогоберидзе, Шенгелая и др. Являясь местной разновидностью общего лефовского течения, он развивался на основе общих же тенденций этой группировки (подробно см. «Футуризм» и «Леф»). Объединение «академиков» (бывшая группа «Иллиони») — Гамсахурдия (см.), Чумбадзе, Татишвили и другие, — начало с провозглашения самоцельности и «вечности» искусства, утверждая, что искусство должно стоять вне социально-политической жизни государства. Эти писатели не приняли большевистской революции, они не верили в торжество победившего класса. Но в последние годы «примирились» с советской действительностью, а некоторые из них (Чумбадзе и др.) приблизились к попутнической литературе. В начале 1928 в Грузии была организована еще одна ассоциация «Арифиони», объединившая правое крыло грузинской лит-ры. Но в настоящее время эта ассоциация, успевшая выпустить лишь один сборник своих произведений, уже распалась. В Грузии много писателей, не связанных с определенными группировками: С. Шаншиашвили, Г. Табидзе, А. Абашели, М. Джавахишвили, И. Гришашвили, Д. Шенгелая, Ш. Дадиани, Л. Киачели, К. Чичинадзе, Мариджан, Мосашвили, Цецхладзе, Касрадзе, С. Кидиашвили, Л. Метревели, Н. Таришвили и др. Некоторые из них стремятся органически подойти к актуальным темам современности (Сулиашвили, Киачели, Горгадзе, Ник. Лордкипанидзе и др.). Особой популярностью сейчас пользуется беллетрист М. Джавахишвили (см.), пишущий о роли старой интеллигенции в советском строе, о новой семье, о взаимоотношении города и деревни и пр. В своей трактовке этих тем он часто противоречит коммунистической идеологии. Писатель А. Шаншвиашвили, к-рый как поэт выявился еще до революции, в настоящее время пишет беллетристические произведения, преимущественно из крестьянской жизни. В его творчестве находит отражение и фольклор Грузии. Лео Киачели (см.), пишет о революции 1905. Другие беллетристы — «одиночки» — к темам сегодняшнего дня подходят сравнительно медленно. Библиография: II. На грузинском яз.: Абашидзе А., Этюды по грузинской литературе, т. I и II, Кутаис, 1912; Кекелидзе К., История грузинской литературы, т. II, 1924; Махарадзе Ф., Собр. сочин., т. V, 1926; Котетишвили В., История грузинской литературы, ч. I, II и III, Кутаис, 1925—1927; Капанели К., Грузинская литература, Тифлис, 1926; Его же, Социальный генезис грузинской литературы, Тифлис, 1928; Хуродзе В., Тематический анализ грузинской литературы, Тифлис, 1927; Буачидзе, Литература и современность, Тифлис, 1927; Кикодзе, Литературная Грузия, Тифлис, 1927; Радиани Ш., Литературные портреты, Тифлис, 1929; Гришашвили И., Литературная богема старого Тифлиса, Тифлис, 1928. На русском яз.: Хаханов А., История грузинской словесности, т. IV, М., 1906; Сутырин В., Очерки литературы Закавказья, Тифлис, 1928; Тавзарашвили Г., Основные вехи развития грузинской литературы, Минск, «Узвышша», 1927 (на белорусск. яз.). Лит-ра на иностранных  яз. очень скудна: из новейших работ можно указать ст. Г. Тавзарашвили о соврем. грузинской лит-ре на франц., англ. и немецк. языках. — «Литературный бюллетень», ВОКС, № 36—37, 1929. Г. Тавзарашвили